Ты заходишь на кухню, включаешь свет, смотришь вокруг. Все лежит и стоит так, как стояло и лежало еще утром. Может быть немного по-другому, но ты этого не замечаешь. Ты уходишь, забывая выключить свет, но тут же вспоминаешь об этом и возвращаешься. Возвращаешься и снова, как только что, смотришь вокруг. Понимаешь – все точно также, и ты это уже видел. Автоматически открываешь холодильник, совершенно не думая, а надо ли. Берешь с полки кусок колбасы с не ровно обкусанной кожицей, тянешь с холодильника половинку хлеба, порезанную умным магазином, нечистый нож со стола и идешь в соседнюю комнату. Ты не понимаешь ничего из того, что ты сейчас будешь делать со всеми этими продуктами. Но ты режешь колбасу прямо поверх ее кожицы и ломаешь хлеб. Не чувствуя вкуса, ты медленно и механически жуешь все, что наломал, и смотришь прямо перед собой в стену. На стене ничего нет, как ничего нет у тебя внутри, кроме плохо пережеванных кусков пищи. Ты и стена становитесь в эти минуты настолько похожими, что даже спектральный анализ не обнаружит в вас различий. Это пустота и оцепенение, одиночество и равнодушие, состояние абсолютного нуля. Ты слышишь, как щелкает чайник, и совершенно не удивляешься, что не помнишь, как его поставил. Ты шаркаешь тапочками и замечаешь, как кипяток из кружки уже стекает к ее основанию, а пакетик с чаем разбух и всплыл. Прямо в эту минуту где-то на Земле идет война и льется кровь тысяч людей, но ты не думаешь об этом. Ты не думаешь даже о том, что разлитый чай стоило бы вытереть. Все, о чем ты думаешь, это то, в каком тупике сейчас твоя жизнь и твой внутренний мир, и тебе нет дела ни до чьей беды в эти остановившиеся минуты. Ты включаешь фильм, в котором сняли войну и горе только одного человека, потерявшего навсегда свою вторую половину. Ты видишь все страдание, которое выносит этот человек, на маленьком плоском экране и жмешь на паузу. Застыл монитор. Застыла история. Застыли пальцы на остывшей кружке. Но жизнь этого мира идет. И ты понимаешь, что остаешься сзади, что пропадаешь, что тебя здесь и сейчас нет, что ты – там и в прошлом. И фильм этот тоже уже в прошлом, и чай уже остыл, и несколько часов уже прошло после твоего последнего визита на кухню. А как же так? Как же так вышло, что тебя сейчас нет? Кто допустил это? И почему соль на щеках так чешется? И почему в метро, когда ты выходил из вагона, кто-то пытался заглянуть тебе в глаза, будто в них было что-то особенное? Почему люди плыли, а не шли, навстречу тебе, и когда ты дотрагивался до щек, ты чувствовал пальцами влагу, которой не было там раньше? Что происходит с теми, кого убивают изнутри, не применяя оружия? Кто побеждает в войне против здравого смысла? Кого судить за четвертование человечности? Где в.ы.х.о.д?